…Их имена бессмертны

«Я вырос на войне.
Походным потом просолен,
Дождём в полях обмыт,
Как будто заново рождён,
(Николай Сохин)

Байбакова Лидия НикифоровнаИстория  села Верх-Яйва

Так появилось село

Село Верх-Яйва появилось на правом берегу реки Яйва по Бабиновской дороге в 60 вёрстах от некогда уездного города Соликамска. Своим основанием оно обязано первому путейному строителю Артемию Бабинову.      Эту дорогу проложили в 1597 году, самое первое селение было за полем, около кедра.

При содействии царской казны в 1616 году была построена первая церковь.

С ростом других деревень в округе образовалась Верх-Яйвинская волость. В неё входило 12 деревень. Волость имела земляных наделов 3604 десятин. Населению трудно заниматься земледелием из-за неблагоприятных погодных условий. Люди в основном занимались охотой, рыбной ловлей. В зимнее время многие жители со своими лошадьми отправлялись в извоз.

Бабиновская дорога – это прямой путь от Соли Камской – в Сибирь, взамен первоначального Вишеро-Лозьвинского пути.

В 1596 году Артемий Бабинов, посадский человек, указал Московскому правительству на возможность провести прямую грунтовую дорогу, намного сокращавшую расстояние между Солью Камской и Тюменью. Получив распоряжение правительства, Бабинов приступил к устройству дороги, и в 1597 году она была выведена к берегу Туры около Вогульского городища, где в 1598 году был заложен город Верхотурье. В 1598-99 годах дорога была проведена дальше на восток, через Туринск до Тюмени. На пути между Солью Камской и Верхотурьем были устроены «Ямы» - остановки, около которых возникли Верх-Яйва, Чикман, Молчан, Верх-Косьва, Растёс.

 До середины 18 века Бабиновская дорога была единственным путём, по которому разрешался проезд служивых и торговых людей и провоз товаров из Московской Руси в Сибирь. С проведением дороги началось усиленное освоение Москвой Зауралья и Сибири.

Царская грамота

По сведениям старожилов Артемий Бабинов был из деревни Мамоновка, Соликамского уезда. Однажды он встретился с вогулами около Чаньвинской пещеры, куда они приходили молиться духам. Она считалась святым местом, Бабинов тайно увязался за вогулами, отмечая путь. Так была найдена дорога через Уральский хребет. Бабинов получил царскую грамоту, царя Алексея Михайловича. По этой грамоте землепроходец получил большую земельную дачу в 300 тысяч десятин. Грамота до 1886 года находилась в Верх-Яйвинской волости, в берестяном туеске между двумя днами. С этой грамоты сумел снять копию бывший староста, Верх-Яйвинский житель, Васёв Иван Петрович, но и она не сохранилась.

В 1886 году Старцев Фёдор Алексеевич вместе с внуком А. Бабинова ,Степаном, продали грамоту лесопромышленнику Бердинскому, который жил в Перми. Вырученные деньги были поделены между детьми Степана Ивановича, детей было пятеро. Бабиновы не сумели использовать свои возможности, не развернули своё дело, т.к. были неграмотными. Купив грамоту, Бердинский начал заготовку леса по рекам Чикман и Яйва, а потом появились и другие лесопромышленники.

До недавнего времени считалось, что люди в наших холодных краях появились сравнительно недавно. Но это не так. Археологические раскопки говорят о другом, что в период верхнего палеолита, т.е. 20-30 тысячелетий назад, здесь обитали кочевники, занимавшиеся охотой. Огонь у них был священным, незатухающим, был виден издалека. Такие отложения золы обнаружены в других местах треречья: Усьва, Яйва, Колва.

К 16 веку относится заселение нашего края. На окраинах русских земель  сооружались крепости – остоги. В 18 веке через наши места пролегал путь известного русского путешественника И.И. Лепехана, посетившего Урал во время экспедиции 1768-72 годов. Посетив одну из пещер Тихого камня на Яйве, он писал: «Вверх за пещерною горою идущие хребты великие имели осыпи, которые от различных утёсов и пестроты камня». Цивилизация не прошла стороной и на Урале. Селяне призывались в солдаты, воевали за Русь Великую. Об этом говорят фамилии, имена, прозвища. Вернулся солдат с войны и носит эту кличку, затем после его смерти ею «награждаются» дети. Воевал отец с турками, носят предки это звание «турок», - с французами – «француз».

В конце ноября 1918 г отряд Колчака вступил на территорию Верх-Яйвинского сельсовета. Особых боёв не было, командиром Красной Армии был Павел Савельевич Соловьёв. На борьбу с Колчаком создавались партизанские отряды из Верх-Яйвинцев. В партизанский отряд ушли Андриян Иванович Васёв, Василий Иванович Пенягин, Родион Титович Байбаков, его брат,  Родион Титович Байбаков, его брат, Михаил Титович Байбаков, Роман Степанович Шубин и другие. Колчак со своими солдатами собирали обозы из крестьян с лошадьми, загружали подводы кормом для лошадей, продовольствием для солдат.

Жители Ерзовок, Гашково уходили со своими лошадьми в Камешковскую пещеру, скрывались от колчаковцев. Опорным пунктом был Чикман. Несколько дней сам Колчак и его солдаты отдыхали там, сфотографировались с местным жителем – Старцевым Иваном Ивановичем.

Когда бойцы Красной Армии подошли к Кизелу, партизаны с Красными Знамёнами вышли им навстречу и стали бойцами. Воевали с Колчаковцами до победного дня. Солдаты-Уральцы закончили войну, догнав врага до океана. Жизнь продолжалась. Бывшие фронтовики начали строить новую жизнь.

Годы коллективизации

Трудными были годы коллективизации (начата коллективизация в 1930 году. Прим.автора). Первый колхоз был организован в селе Верх-Яйва. Назван он был «Уральцем». Первым председателем избран Старцев Александр Николаевич. В колхоз вошли деревни: Верх-Яйва, Замельничная и Ерзовки.      В 1931 году Ерзовки выделились в отдельный колхоз, так как там было больше земли. Первым председателем был избран Байбаков Михаил Титович, дали колхозу название «Красный Урал».

В 1931 году в деревне Гашково был создан колхоз, первый председатель – Александр Григорьевич Васёв.

В 1931 году, в деревнях Коченгино, Осинники, Шубино, Махнёво и Гари – колхоз назван «Северный» - председателем избран Андрей Степанович Байбаков.

Ещё в 1908 году коми-пермяки со своими семьями решили переселиться в Туринск, в пути их захватила распутица и они выбрали себе место для жизни на берегу реки Чаньва. Там они образовали 2 деревни: Исанка и Степановка. Крепко они потрудились, надо было у леса отвоевать поля и луга. В 1931 году обе деревни были объединены в колхоз «Красный воин». Первый председатель Шаламов Василий Платонович.

В 1931 году была организована артель. В неё входили маленькие деревеньки: Камешки, Берёзовка, Чертёж, Сурмог. Председатель - Зыль А.Я.

Трудно было организовывать колхозы. Новое это было дело. Люди не хотели расставаться с личным хозяйством. А те, кто вошли в колхоз, вели с собой скот, везли инвентарь.

Много более зажиточных колхозников раскулачили. Кто-то выехал из деревни, а кто-то остался, но был гол, как сокол. Начинал жизнь заново. У Байбакова Михаила Титовича жена не пошла в колхоз, платила огромные налоги, а муж – председатель.

В первый год ходить пришлось по колхозным и единоличным дворам, просить зерно для посева, картофель для посадки. Первый год выжили. На следующий год сажать и сеять пришлось по указке городского начальства. Приходилось пешком ходить по Бабиновской дороге в город. Лошади нужны были на работе. Председатели чувствовали бесхозность, незнание крестьянского труда. Старались уходить из руководства. Так и сделал председатель Ерзовского колхоза. Видел всё вперёд. Сменил колхоз на лесозаготовки. Ушёл с лошадью работать на Ворониху. Лес возили на лошадке к реке, чтобы весной, по паводку, бросить в реку. Строили ледяные дороги, их поливали зимою водой. Возили на волокушах, санях с подсанками.

Нормы были высокие, но кормили рабочих плохо. Наёмный труд оплачивался, а вот лесорубами были спецпереселенцы (раскулаченные в 1930 году и вывезенные насильно из Ростовской области, Украины и др. Прим.), которые за труд получали только двухразовое питание и 500-600 граммов хлеба.

Однажды рабочие забастовали, предъявив руководителям свои требования. Восставшие от своих работодателей не отступали. В переговоры вступил Байбаков М.Т.. Требования были удовлетворены, рабочим сбавили норму выработки, пообещали выдать лапти и рабочие рукавицы. В это же время рабочие Воронихи строили жильё в Сухой. Вскоре была заселена Сухая, а Ворониха опустела, т.к. часть переселенцев ушла в другие населённые пункты, где жили невольники.

К 1936 году совершили побег и жители Скопкартной. Байбаков М.Т. ушёл работать лесником. Лесничество было в Верх-Яйве, простые лесники направлялись на лесоучастки. В то время уже лесоповал проводился планово. Лес нужен был на дрова для отопления, строительства, для крепежа шахт. Велась после вырубки посадка молодого леса.

В 1938 году в зимнее время вновь заселили посёлок Скопкортная. Там были дома, школа, детский сад, ясли, амбулатория, где люди получали кое-какое лечение. А вот в Верх-Яйве была больница, где работали врачи.       Колхозы начали расти, но в первые годы были малые урожаи. Голодали люди, животные. Колхозному скоту не хватало кормов, к весне приходилось животных подвешивать, за налоги люди выметали зернохранилища. Трудодень отоваривали  мукой, но это был жалкий паёк. Приходилось в выпечку хлеба к муке добавлять съедобную травку: лист липы, головки клевера, хвощ и другие. Правда, лес и река давали людям пищу.

Люди берегли природу, её богатства. Природа Урала сурова. В летнее и весеннее время случались заморозки, губили труды человека, но он не сдавался. Вырубили в округе леса, распахали поля, климат немного стал теплее. Перед войной колхозы начали крепнуть, но колхозник был крепостным до 1974 года.

В годы войны

Село Верх-Яйва к началу Великой Отечественной Войны было не только колхозом, но и центром промышленности. Там была хлебопекарня, магазин, маленький молокозавод, куда крестьяне сдавали в счёт налога картофель, шерсть, мясо, яйцо и другое.

Наши населённые пункты от железной дороги расположены в 60-80 километрах, была там столовая (харчевня), приезжала сберкасса, почта центральная и другие.

Вот  в войну там учились в семилетней школе дети всех деревень и посёлков. Основными посёлками были Сухая, Скопкортная, Камень. Детки ходили раз в неделю 20 километров в школу и домой. А деревенские - за 3-5 километров в школу и обратно.

Как население встретило известие о нападении Германии на нашу родину?

22 июня 1941 года шёл обычный тёплый день. Во второй половине дня приезжает нарочный и сообщает, что Германия вероломно напала на нашу Родину. Это известие ошеломило людей. Не гадали люди, а сразу же заговорили, что война будет страшной и долгой. Сразу же стали продавать хлеб на человека норму, но она была завышена. Через неделю появились хлебные и продуктовые карточки. Всё стало по талонам: хлеба на рабочего 800 г, крупы 1 кг, сахар 400 г, детям и нерабочим – 400 г хлеба, крупа и сахар меньше, чем рабочему. Через неделю стали приходить повестки в военкомат, вызывали мужчин. Карточки-то были для рабочих, а колхозники уже до войны получали муку на трудодень (овсянку не сеяную, кружка, в которую входило 200-250 г).

Из каждого дома уходили мужчины по повесткам в полной готовности в военкомат. Дома оставались матери, жёны, дети, невесты, старики.

Рабочая сила уходит защищать родину. Нужно сеять, пахать, готовить корм животным. Вместо мужчин за плуг встали женщины, дети с 12 лет.

Не успели закончить сенокос, начали с фронта приходить письма, похоронки. Оплакивают мужей всем селом. Дети бросают учёбу, идут на работу. Осенью 1941 года дети плачут на пахоте, не могут поднимать плуг на повороте поля. Вот так посеяли озимые хлеба, начали поднимать землю для весны.

Дети, кто бросал школу в зимнее время, их отправляли в ПТУ или ФЗО на 6 месяцев. Возвращались домой или направляли их на заводы. Урал был кузницей, снаряды изготовляли, каски для солдат, готовили механизаторов. Но не каждый колхоз мог позволить себе купить сельхозтехнику. Трактористами часто трудились женщины.

Бывало, что дети сбегали с заводов, за что получали 5 лет тюрьмы. Был Указ: «За побег с рабочего места – наказание».

Дети с 8-10 лет помогали летом в сенокос убирать сено, косили хлеба, вязали в снопы. Осенью копали картофель, собирали колоски. Учебный год начинался не с сентября, а с октября. Ходили дети в семьи, писали на фронт солдатам письма, помогали по хозяйству, собирали тёплые вещи, шили кисеты, вязали носки, подписывали людей на заём, собирали деньги.         

Взрослые и дети всё лето трудились от восхода и до захода солнца. Зимой с 15 лет отправляли девчат и парней на лесозаготовки, чаще с лошадью, где они трудились до весны.

Зачастую те, кто был уже непризывного возраста, шли сами в военкомат и просились на фронт добровольно. Их просьбу удовлетворяли.

Когда началась война, махнёвский паренёк Байбаков Николай Арнольдович и не думал, что придётся повоевать с фашистами, ему тогда было 15 лет.  А брат Василий как-то позавидовал старшему брату Фёдору. Фёдор успел до войны в запас из армии уйти. Успел повоевать с Японцами на танке.

Вскоре немецкая армия оказалась уже под Смоленском. Больше половины мужского населения забрали на фронт. Фёдор попросился в часть, где служил Василий (средний из братьев). Просьбу Фёдора – бывалого танкиста, уважили. Воевали два брата в одном танке, а потом пересадили на самоходку. Лобовую броню никакой вражеский снаряд не брал. Фёдор – командир машины, Василий – механик-водитель. Письма от братьев в родную деревню приходили нечасто. За это время Фёдор уже орден имел, Василий – медаль. Родители были рады, что сыновья живы.

В 1943 году Николай написал братьям, что колхоз отозвал его с лесозаготовок, и теперь он ждёт повестку на фронт. В письме выразил своё желание служить на танке с братьями. Фёдор похлопотал за брата и они встретились. Николая определили подносчиком снарядов. «Снаряды были тяжёлыми, трёхпудовыми. Не урони, если даже ранят или убьют. Одно было плохо: высовываться из танка было нельзя, Фёдор запрещал мне» (из воспоминаний Николая Байбакова).

В 1945 году Николаю только исполнилось 19 лет. Брат в бою был строгим, Николай в такие моменты брата побаивался. Фёдор был уже командиром роты. Осталось в роте 6 самоходок, исправных – три. В этом бою наша самоходка была подбита. Выглянул из неё Николай, а Фёдор заметил, хорошо тряханул Николая, отучил выглядывать из машины. Сам в этом бою погиб.

В «Книге памяти 1941-1945 гг» есть запись: «Байбаков Фёдор Арнольдович, родился в 1914 году в деревни Махнёво, Верх-Яйвинского сельского совета Александровского района. Призван в армию из города Соликамска, лейтенант, командир роты ИСУ-122 419-го гвардейского тяжёлого самоходного артиллерийского полка 66-ой отдельной гвардейской самоходной бригады. Погиб в бою 23 марта 1945 года. Похоронен на южной окраине мыса Лессен Данцигского уезда».

В марте 1945 года войска Второго Белорусского фронта рванулись к Данцигу. Здесь у немцев была крупнейшая военно-морская база на Балтийском море. За города Данциг и Гдыню, которыми предстояло овладеть нашим войскам, немцы сражались ожесточённо. Но гнули их наши войска. Николай вспоминал, что он меньше повидал, а они (его братья.Прим автора.) и другие бойцы «старички» говорили: «Научились мы воевать. И технику страна дала, что она превосходила немецкую намного. Вот бы в 1941 году такие самоходки да командиров, какими стали сейчас, разве бы мы подпустили его к Москве?».         

Наша самоходка, охваченная огнём, пошла на таран немецкого тигра. Если дело доходит до сближения наших и немецких танков, как они пятятся назад. Разлетались бетонные доты, с громом слетали башни с тигров, зарытых в землю, рушились кирпичные стены зданий. Прорвали три немецкие обороны. Наши машины израсходовали почти все боеприпасы, на исходе горючее. Танки выполняют приказ укрепления, а самоходы его ждут.

Фёдор выглянул, ища глазами командира роты, но бездыханно повалился навзничь. Николай в слёзы, говорить не может. Тут Василий подскочил. В том бою были ранены Василий и Николай. Их на подоспевшем бронетранспортёре повезли в лазарет. «Отвоевались» - сказал брату Николай, ещё горько пошутил, что на вещевое довольствие легче ставить, так как на двоих нужна одна пара сапог. У одного нет правой ноги, у второго – левой. Сел Николай писать письмо, а нужных слов нет, пришлось отложить письмо. Эту миссию выполнил Василий.

Вскоре после письма пришла похоронка на Николая: «Байбаков Николай Арнольдович, родился в 1926 году в Верх-Яйвинском сельском совете Александровского района, призван в Советскую армию в 1944 году из г. Соликамск, пропал без вести».

А солдат вернулся домой, жил, получал пенсию. Дали квартиру, а похоронка жива до сегодняшнего дня.

Вот теперь и рассудим, как работали и работают наши чиновники. Вернулся домой инвалидом. Пенсия мала, приходится подрабатывать. А что зарабатывал колхозник? Вот и трудился Николай всю жизнь.

Жизнь после войны

Мужчин вернулось в деревню меньше, чем ушло на фронт. Когда колхозы объединили с Вильвенским совхозом, Байбаков Н.А. работал бригадиром. Годы идут, с ними уходит здоровье. Пришлось ему просить в Яйве квартиру. Получил. Но у солдата один глаз, одна нога, ему чиновники в награду дали благоустроенное жильё без лифта на третьем или четвёртом этаже.

 Бывали дни, когда солдат садился у окна в своей квартире, поджидал проходящих людей, опускал к ним бумажку, сетку, деньги с просьбой принести ему пищу. Так и прожил он с протянутой рукой до 65 лет.

А брат Василий после распада деревни определился в дом инвалидов. Вот такое почтение заслужили фронтовики. Закончилась война, защитили своими жизнями и здоровьем Родину, нас, живущих на земле.

Фронтовиков и тружеников тыла, кто не щадил своего здоровья, жизни, мы любим и создаём им «блага».

А теперь речь пойдёт о другом защитнике добровольце. Это Пенягин Василий Иванович, житель села Верх-Яйва.

Во время гражданской войны добровольно вступил в партизаны. Затем вместе с земляками вступил в ряды Красной Армии. Разгромив Колчака, вернулся в родные края.

С прибытием на Урал переселенцев, его назначили комендантом в посёлке Камень. Пока находился «на броне» с лесозаготовителями. 13 сентября 1942 года был арестован по доносу стукача.       Спел комендант частушку политического характера. Через месяц был осуждён. По приговору получил 10 лет: конфисковано имущество, лишён права переписки. Тяжёлыми были лагерные условия: жили в бараках, зимой и летом спали на нарах не раздеваясь, питание плохое. До конца срока истощение дало о себе знать. Два года лечили в лагере, а потом отправили домой, где он ещё одиннадцать лет был прикован к постели. В семье уже было двое детей. Им каждое лето приходилось зарабатывать себе кусок хлеба. Мать была из переселенцев. В 1947 году была освобождена вместе с детьми.

Огромное количество невинных людей пострадало от репрессий, особенно страшными были репрессии с 1937 года. Много погибло без вины, где их тела нашли себе покой – секрет.

Тайна двух островов

Общее число политических репрессий, пострадавших на Пермской земле в 1928-53 годах, превышало 500 000 человек.         В их числе как минимум 30 000 сосланы на спецпоселения и 34 000 арестованных в Пермской области.

Старожилы хорошо помнят, что в нескольких десятках метров от левого берега Камы, напротив цехов завода имени Ленина, было два живописных острова. В летние жаркие дни сюда собирались люди загорать, купаться, рыбачить. Всем хватало места.

И вдруг в конце 60-х островки исчезли – не сами по себе конечно. Мощные землечерпалки гудели не одну неделю, обеспечивая «чистый фарватер». Среди населения ходили разные слухи. Правда оказалась страшной.        Уже в годы перестройки стало известно: в конце 30-х годов на безымянных островах расстреливали «врагов народа». Выстрелы и крики несчастных заглушали механизмы. Там, на островах, закапывали тела расстрелянных. А в шестидесятые годы Камская вода начала размывать братские могилы. Чтобы избежать утечки правдивой информации, в верхах решили сравнять острова с водной гладью.

За что же арестовывали по ночам в те годы людей? Михаил Степанович Логинов рассказывает: «Год 1933-й. К воинам дальневосточникам приезжает один из ближайших соратников Сталина – Лазарь Моисеевич Каганович на встречу с наркомом путей сообщения. Из воинских частей дальних гарнизонов формируют делегации. В состав одной из них попал молодой лейтенант Михаил Логинов. Вся делегация – два безусых офицера да водитель машины. Послушали доклад. На обратном пути Логинов пошутил, что Коганович не тот, что на портрете, полысел, Бог награждает мудрецов сединой, а плута – лысиной. Утром за Логиновым пришли, забрали. Через месяц приговор: пять лет в магаданских лагерях, а после клеймо «враг народа». Вот и готов ответ на вопрос.

1941 год – начало Отечественной войны. Байбаков Михаил Титович работал в Верх-Яйвинском лесничестве. Был на брони. Но не мог он не быть там, где на фронте гибнут люди. Он решил, что больше принесёт Родине пользы, чем в тылу. Об этом он знал, когда шёл защищать Россию от белогвардейцев. Позвонил в Соликамский военкомат. Его просьба была удовлетворена. У него оставалась дома семья, в которой была престарелая мать и жена с пятью малолетними детьми. Он рассуждал: «Жена работает, есть хозяйство – выживут». Он знал, что война с немцами ожесточённее, чем с Колчаком, но Родина была всего дороже. В 1941 году он взят в армию, проходит курс молодого бойца – командира в красных казармах. После прохождения учёбы он оказался под Ленинградом, в местечке «Погостье».

Вот что я нашла о боях за погосты.

Если посмотреть на карту Ленинградской области, то эта станция расположена на отрезке железнодорожной линии Кириш – Мгла.  В Древней Руси слово «погостье» означало селение, позже – кладбище.

Зимой 1942 года на этом участке фронта шли кровопролитные бои. И станции суждено было стать кладбищем для многих тысяч солдат и командиров Красной Армии. Генерал армии И.И. Федюнинский, командовавший 54-ой армией Ленинградского фронта в своих воспоминаниях «Поднятые по тревоге» пишет: «…каждому воину знакомы не только радости побед, но и горечь неудач. Каждый участник войны, вспоминая прожитое, может сказать, когда ему было всего труднее. Такое не забывается. И вот, если бы мне задали подобный вопрос, я бы без колебания ответил: «Труднее всего мне было под Погостьем зимой 1942 года. Четыре месяца изнурительных, кровопролитных, а главное, малоуспешных боёв в лесном и болотистом крае между Мглой и Тихвином навсегда оставили у меня тяжёлое впечатление».

Много интересного о тех событиях рассказал Арсений Михайлович Зеленин из деревни Закопеевная Оханского района. На фронт он попал в феврале с пополнением в 26-ой сапёрный батальон и сразу пошёл в бой, который длился шесть суток. Но оборону противника мы всё же прорвали, ценой больших потерь отбросили немцев от железной дороги. В сапёрном батальоне осталось 12 человек. В воронках от авиабомб похоронили 200 солдат.

В тяжёлых боях под станцией сложили головы два моих брата Николай и Иван Бояриновы. Первый был старшим лейтенантом – начальником штаба артдивизиона 855-го артполка 311-ой стрелковой дивизии. Второй – рядовым солдатом стрелкового батальона.

Мой отец Д.А. Бояринов получил письмо от сослуживца сына Николая: «Дорогой Дмитрий Андреевич! Перестало биться сердце моего любимого фронтовика Николая. К смерти на фронте относился с презрением, но поверьте, утрата Николая, с которым вместе я провёл столько боевых дней, вызвала у меня слёзы. Сердце сжимается от боли за его смерть.

А было дело так: на наблюдательный пункт нашей батареи напала группа немцев. Николай поднял и повёл в бой 25 солдат. В удобный момент против сотни наступающих фашистов бойцы открыли неожиданный для врага огонь. Уничтожили 75 гитлеровцев, 12 из них уничтожил Николай. Он же не потерял ни одного бойца. Это была настоящая удачная контратака превосходящих сил противника, она окончилась блестящей победой. Но война есть война. 23 февраля 1942 года Николай Бояринов погиб. Его убило осколком разорвавшегося снаряда. Похоронен Николай Дмитриевич в лесу под большой красивой елью со всеми воинскими почестями. На памятнике со звездой написали: «Вечная память славному герою Великой Отечественной Войны, сражавшемуся против немецких захватчиков, старшему лейтенанту Н.Д. Бояринову». Он был героем,  представленным к награде командованием полка. Награды пришли после его гибели.

В февральских боях под деревней Кобылкино, недалеко от станции Погостье погиб второй брат, Иван Бояринов. В этом же бою были убиты братья Казаковы – Максим и Афанасий. Оба из нашей деревни. Мне удалось выяснить, что в непрерывных схватках с врагом на этом участке фронта за 4 месяца погибло 194 пермяка. После войны в каждом районе Ленинградской области проводили перезахоронения погибших воинов из одиночных и групповых могил на братское кладбище. Из окрестностей станции Погостье останки переносили в местечко Новая Мелукса. Было перезахоронено более 1000 советских солдат и офицеров.

В 1985 году, когда страна отмечала сорокалетие Победы, руководители Ленинграда на открытие вновь созданных мемориалов пригласили родственников погибших. Такое приглашение получили и мы.

Поклониться праху братьев Николая и Ивана приехали их сёстры Анна, Мария, Нина, брат Алексей и я, автор этих строк. Пусть тех, кто покоится на братском кладбище, нет среди нас, живых, но они в памяти народной будут вечно хранимы. Потомки не забудут воинов, честно сражавшихся и погибших за независимость нашей родины.

Вот в этом пекле и закончилась война и жизнь командира отделения двадцать шестой особой бригады М.Байбакова.

Похоронка

Байбаков Михаил Петрович, род. в 1897 году, деревня Ерзовка, В-Яйвинского с/с, Александровского района. Призван в Советскую Армию в 1941 году, город Соликамск. Сержант, командир отделения 26 особой бригады 11 стрелковой дивизии. Погиб в бою 12 марта 1942 года. Похоронен на станции Погостье, Ленинградской области.

В похоронке жене Байбаковой Ксении Ивановне была ещё приписка, которая почти улетучилась. Было указано в Погостье место: на север по просеке 50 метров. Воевал с ним мужчина Старцев Василий Прокопьевич, односельчанин из Верх-Яйвы, подробно рассказывал о боях и гибели своего командира.

Теперь уже нет никого в живых. В 1985 году, видимо, маме, его жене, было извещение-письмо с приглашением приехать в Погостье, была уже стара, больна. В 2012 году в начале октября ездили внуки, но могилы-захоронения они не нашли. Сейчас мы поехали, через Александровский военкомат - розыск. Очень бы хотелось отдать дань благодарности своему солдату. Очень плохо, что в Погостье, где конечный путь, нет места для отдыха приезжающих. Они бродят по лесу, болоту и ждут транспорта под открытым небом. Видимо, нет средств у России обустроить братское кладбище.

А вот солдаты фронта, после захоронения друзей боевых действий вспоминали добрым словом, находили утешение родным, кто отдал, не колеблясь, свою жизнь. Такое письмо приходило из Погостья в семью Байбакова М.Т. Это было хоть маленьким, но утешением сирот.

Родина давно забыла о тех, кто ради жизни на земле не увидел счастливой Победы. Наша семья гордится погибшим. Пусть нет у него наград, а он прошёл 2 войны. Закончил наш солдат начальную школу. Не было тогда патриотического воспитания. Но труд и родители умели в своих детях воспитать патриотов. Сыновья, а их в семье фронтовика было два, честно отслужили в армии и продолжали трудиться в колхозе. До их полного взросления дом вдовы успел развалиться. Семье пришлось жить в бане.     Хозяин до войны сруб приготовил, а вот строить пришлось матери. Брала Ксения Ивановна ссуду, чтобы оплатить строительство жилья. Вошли в новый дом без главы семьи.

Дом был задуман двухэтажным, но не пришлось до конца своих дней прожить, село распалось, семья разделилась, уехала в другое место жить. Дом стоит и сегодня. Нет только трёх кедров, которые хозяином были принесены саженцами из леса, остались на старом месте. В годы лихолетья вдове пришлось пережить и ещё одно горе. Погиб муж, хозяйство – корова-кормилица издохла, овец задрали волки, которых война выгнала на Урал.

Осталась вдова один на один со своим горем. Налоги государство не сняло с семьи, а рабочих рук только четыре. За долги государству, с хозяйства приехали описывать всё, что есть у семьи. Мать посадила малолетних детей в святой угол, накормила их картошкой и говорит налоговым работникам: «Переодеть детей не во что, накормила, а теперь их описывайте и забирайте. Я не хочу, чтобы они у меня умерли с голоду, сама-то я без них скорее умру. Муж погиб на фронте, я погибну на работе».

Стыдно всё же стало налоговикам, ушли из дома. Вскоре налоги были списаны. Колхоз вдове выделил тёлочку до года. Семья дождалась молочка. Вскоре и дети начали работать. Только меньшая девочка выполнила наказ отца: «Детей, мать, учи». Дочь училась в медтехникуме, а чтобы одеться, поесть получше, была донором до получения диплома.

Было  трудно, но женщина сумела сохранить детей, выстоять в трудное время. Долго вдова получала колхозную пенсию в шесть рублей, потом 24 рубля. И только незадолго до смерти оформили ей пособие за мужа-командира.

Мы, живущие на земле, в долгу перед героями-фронтовиками и их жёнами, которые на своих плечах вынесли столько невзгод. Напоследок,  они оставили своим детям огромное богатство: мужество, любовь к Родине, любовь к детям. А вот материальные богатства остались банкам. Все вклады сгорели.

Сегодня дети Байбакова М.Т. пока не могут найти место его захоронения, но мы надеемся, что нам помогут, и, оставшиеся потомки, почтут его память.

Прикамье –  кузница Победы

Днём и ночью, в зной, холод и голод шла боевая и трудовая битва. На Урале производили «Катюши», лучшие в мире танки, самолёты. Трудились все от малого до старого. Величайшим условием Победы было единство фронта и тыла. После Великой Отечественной войны поднимали страну из руин своими руками, всем обществом, всем народом. Хотя в 1946-47 годах голодали из-за неурожая, но трудились не хуже, чем в военные годы. С этого времени уже улучшалось благосостояние населения.

Сегодня, вспоминая годы огневые, павших воинов в боях, мы не имеем права закрывать глаза на сегодняшнюю действительность.

Нельзя забывать о наших бедах, приведших страну на край пропасти.

Не стало прежнего Отечества, за которое не щадя жизни сражались в 1941- 45 годах. Сегодня и слепому видно, что сотворили с родиной, слышен её горький плач, зов о помощи. На треть уменьшили страну, а значит, на столько же сократилось её население. Отрезали от морей, к которым пробивался ещё Пётр I, сдали крепости, которые брал Суворов, сломали границы, которые отстаивал Маршал Советского Союза Г.К. Жуков. Всё, что строили в великих трудах, захватила горстка дельцов. Наши труды и умы утекают за границу.

Мы, ветераны, ни с кем воевать не хотим. Но обеспечить безопасность своих границ мы обязаны. Иначе с нами будут разговаривать только с помощью силы, что уже и происходит. Мир – высочайшая ценность нашего бытия, без которого утрачивают смысл и силу все прочие блага и радости жизни.

Победа и обильно пролитая кровь объединили нас навечно: мёртвых и живых. Нужна справедливая Память. Нельзя забывать, что история не создаётся с чистого листа, каждое поколение вправе рассчитывать на доброе слово потомков только тогда, когда само воздало должное памяти своих предшественников.

Вспомним всех погибших, поклонимся всем, чья жизнь оборвалась по злой воле войны, прольём чистую слезу печали над прахом тех, кто вереницами славных имён увековечены в областной и районных «книгах Памяти». Надо навсегда усвоить и передать истину сию идущим на смену поколениям - жертвы войн не были напрасны. Неповторимыми человеческими жизнями оплачены все грядущие века, оплачена жизнь каждого из нас. Утраты невосполнимы. Царствие им небесное и вечный покой!

Остановитесь у обелисков. Положите цветы, склоните головы перед теми, кто дал нам великий непревзойдённый пример стойкости, мужества, любви к Родине, Вечная им память и слава.  

Иногда задумываешься над теперешним героизмом.

Вот в деревне люди мало общались с передовыми людьми, культурой. А всё было так, словно они вышли из высокообразованных семей. Соблюдали деревенские люди обычаи, любили родителей, Родину и готовы были за неё отдать свою жизнь.

В зимние вечера молодые организовывали при лучине деревенские посиделки. Все были заняты работой. Ребята готовили дрова, лучину, что-то мастерили, а девчата пряли, шили, вязали. А к концу посиделок начинали под гармонь, гитару аль балалайку петь задорные песни, частушки, танцевать и плясать. На посиделках молодёжь лучше узнавала друг друга, а к весне и свадебку играли, где гуляла вся деревня. Надо было прясть, вязать, а парням обувь шить. Кожу животных, домашних и диких, обрабатывали, шили полушубки, коты (обувь женская и детская), мужчинам шили для охоты и работы в поле – бахилы (напоминают сапоги).

Дома девушки ткали холсты шерстяной материи, шили юбки, делали полотенца и другие изделия. Готовили домашней живности корм, строгали кору рябины, носили воду.

Строились деревни вдоль реки на высоком берегу, чтобы весенний паводок не приносил беды. А с приходом весны работы по хозяйству было очень много. Редко кто уходил в город, чтобы было прожить легче. После посевной готовились к сенокосу, уборке урожая. Осенью промышляли грибами, ягодами, делали запас на зиму. В урожайные годы кедровые шишки готовили. Хорошо умели сохранять леса, ловили много  рыбы, но не старались выловить всю.

Молодь продолжала расти. Всем хватало природного богатства. Сеяли в своём хозяйстве лён, коноплю. Из зёрен делали масло конопляное, а остов льна после обмола расстилали по земле, потом мяли остовы, чесали и пряли. Это было изо льна полотно, а что было грубее, ткали и шили мешки. Они нужны под зерно, которое засыпают в амбары, возят зерно на мельницы, в город сдают налоги.

Были жители деревень очень хорошими мастерами: строили добротные деревенские избы, амбары, тока для молотьбы урожая. А ещё умели делать подарки своими руками. Не было ни одной семьи, где бы не готовили прялки, чтобы прясть шерсть, лён. Принято было делать прялку своими руками, дарить невесте, продавать. Прялка – настоящее искусство. А делали её из дерева, вырезали на обратной стороне дни недели, месяцы и другое. У меня в доме есть прялка, которой уже сто лет. Мой свёкор дарил эту прялку своей будущей жене. Такие подарки дарили и дочерям. Строили прекрасное устройство, в виде ткацкого станка, на котором ткали.

А какой прекрасной была из дерева и бересты домашняя утварь! Из дерева делали бочки, бочонки, вёдра, солонки, блюда под шанежки и хлеб, из бересты гнули туески, они годились под жидкость, молоко в них не закисало по несколько дней. Под квас, тесто готовили глиняные корчаги. А какие удобные, лёгкие, тёплые катали валенки. Всего не перечислить. А проще деревенский народ назвать одним словом – мастера.

Теперь же всё русское заброшено, отдаётся предпочтение загранице. Безусловно, что-то оно и хорошо, но своё родное забывать нельзя. На Руси и природа особая: жестокая, строгая, но она воспитывает всё живое по-своему. Мы этому благодарны.

Исчезли деревни, опустели поля, на этой грани находятся леса. Они уничтожаются беспланово. Сколько леса гибнет на корню. Он перерастает, повал приносит прибыль половинную: небольшая часть древесины идёт в переработку, часть её остаётся в лесу на съедение и разведение короеда, гниёт, сжигается. Но прибыль даёт предпринимателям прекрасную. Обогащаются и незаконные «лесорубы».

А вот те, кто живёт в селе, все имеют возможности без бумажной волокиты что-то построить: дом, сарай, баню и другое. Жаль, что обрубаются берега рек, они мелеют, водная тварь погибает. Опустели деревни, нет возможности создать турбазы. А ведь есть что посмотреть по рекам, лесам. Там наша история, наше богатство.

Браконьеры и здесь нашли прибыль. В пещерах делают раскопки, вывозят останки животных, первобытных людей (скелеты) и просто разрушают всё, что осталось от нашей истории.

Если не остановить этого разрушения сейчас, нечего оставить своим потомкам. Создадут новую историю, наше молодое поколение забудет становление Руси Великой. А жаль!

Очень надеюсь, что одаренность и совестливость нашего народа помогут миру встать на ноги. И кончится затмение.

С уважением, Байбакова Лидия Никифоровна,
почетный гражданин Александровского муниципального района